Сергей есенин я последний поэт деревни анализ. Сергей Есенин — Я последний поэт деревни: Стих. Догорит золотистым пламенем
«Я последний поэт деревни…» Сергей Есенин
Мариенгофу
Я последний поэт деревни,
Скромен в песнях дощатый мост.
За прощальной стою обедней
Кадящих листвой берез.Догорит золотистым пламенем
Из телесного воска свеча,
И луны часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час.На тропу голубого поля
Скоро выйдет железный гость.
Злак овсяный, зарею пролитый,
Соберет его черная горсть.Не живые, чужие ладони,
Этим песням при вас не жить!
Только будут колосья-кони
О хозяине старом тужить.Будет ветер сосать их ржанье,
Панихидный справляя пляс.
Скоро, скоро часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час!
Анализ стихотворения Есенина «Я последний поэт деревни…»
Есенинский герой не скрывает своей любви к синей, малиновой или зеленой «шири» деревенских просторов, над которыми плывет «березовый гул». Изображение высокого патриотического чувства отличается реалистичностью: субъект речи не стесняется упомянуть столь прозаичные подробности, как испачканные морды свиней или неблагозвучные крики жаб. Печаль, «грусти ивовая ржавь» - еще одна особенность искреннего лирического переживания. Тревожные безотрадные интонации усиливаются с духовным кризисом, связанным с крушением надежд о новом крестьянском рае.
Главная тема стихотворного текста, созданного в 1919-1920 гг., - нарушение привычного уклада, разлад доселе гармоничного мира. В зачине звучит уверенная самохарактеристика лирического «я».
Чувствуя себя преемником крестьянской традиции в русской лирике, он ощущает гордость, беспокойство, обреченность - в оригинальной лаконичной формуле кроется целый комплекс переживаний.
Настоящее время, задействованное в начальной строфе, в остальной части текста сменяется будущим. Художественный прием возводит эмоциональную речь в ранг субъективного прогноза.
Центральным мотивом произведения становится православный обряд погребения. Он организовывает композицию текста, вплетая в лирический сюжет детали пейзажа и личные предчувствия субъекта речи. Связь с церковной церемонией определяет семантику многочисленных тропов: облетающая березовая листва уподобляется кадильному дыму, цвет свечного воска наделяется эпитетом «телесный», порывы осеннего ветра напоминают кощунственную пляску.
Отдельный эпизод посвящен атрибутам новой деревенской жизни, которые символизирует «железный гость» - собирательный образ сельскохозяйственной техники. Механизация полевых работ лишает крестьянский труд особого очарования и не годится служить источником поэтического вдохновения.
Субъект речи не может смириться с тем, что человек все больше отдаляется от природы. Философскую мысль иллюстрирует довольно неожиданный образ «колосьев-коней», тоскующих по теплым ладоням земледельца. Для есенинской поэтики характерны яркие иносказания, базирующиеся на «лошадиной» семантике: в произведении « » небо, подобно хозяину, ведет под уздцы облако.
Мрачные интонации крепнут к финалу стихотворения. Рефрен о часах, хрипло отбивающих окончание земного срока, звучит как зловещее пророчество, которое «вырастает» из картины прощания и увядания.
Мечты С. Есенина о мужицком рае уже к началу 1920 года развеялись. Поэт переживал глубокий духовный кризис, который отразился в его творчестве: в стихах зазвучали мотивы одиночества, душевной усталости и трагической безысходности. Стихотворение «Я последний поэт деревни...» (1920) воспринималось современниками как «панихида» по деревенскому миру, такому дорогому и любимому поэтом.
Я последний поэт деревни,
Скромен в песнях дощатый мост.
За прощальной стою обедней
Кадящих листвой берёз.
В стихотворении - боль от гибели традиционного уклада русской жизни, духовности, а в предпоследней строфе - прощание с родной деревней:
Не живые, чужие ладони,
Этим песням при вас не жить!
Только будут колосья-кони
О хозяине старом тужить.
Тот же мотив - в маленькой поэме «Сорокоуст»1 (1920), в которой подчёркивается крестьянское неприятие цивилизации, города, где рождается бездушная железная машина, способная разрушить всё прекрасное на земле:
Идёт, идёт он, страшный вестник,
Пятой громоздкой чащи ломит.
И всё сильней тоскуют песни
Под лягушиный писк в соломе.
В письме Е.И. Лившиц Есенин описывал эпизод, который стал основой для стихотворения «Сорокоуст»: «Ехали мы от Тихорецкой на Пятигорск, вдруг слышим крики, выглядываем в окно, и что же? Видим, за паровозом что есть силы скачет маленький жеребёнок. Так скачет, что нам сразу стало ясно, что он почему-то вздумал обогнать его. Бежал он очень долго, но под конец стал уставать, и на какой-то станции его поймали. Эпизод для кого-нибудь незначительный, а для меня он говорит очень много. Конь стальной победил коня живого. И этот маленький жеребёнок был для меня наглядным дорогим вымирающим образом деревни...»
Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?
Отрезвление от революционной эйфории переживали в России многие. В 1921 году бастовали рабочие в Петербурге и Кронштадте. По стране прокатились многочисленные крестьянские восстания. Доведённые до отчаяния политикой военного коммунизма восстали тамбовские крестьяне. На подавление были брошены регулярные части Красной армии. Крестьянская война длилась более года и по масштабам была сопоставима с выступлениями Болотникова, Разина, Пугачёва.
Важной для понимания мировоззрения Есенина этого периода является драматическая поэма «Пугачёв» (1921). В ней поэт описывает не исторические события - крестьянское восстание под предводительством Емельяна Пугачёва, а воссоздаёт человеческий характер в ситуации бунта, сознательно проводя историческую аналогию с современностью. Тема мятежа и бунтарства - определяющие. В произведении раскрывается душевное состояние самого поэта. Поэма пронизана настроениями, которые были близки Есенину в то время: острым восприятием красоты бытия, пониманием скоротечности жизни, всепрощением. Всё это сконцентрировалось в последнем монологе Пугачёва:
Где ж ты? Где ж ты, былая мощь?
Хочешь встать - и рукою не можешь двинуться!
Юность, юность! Как майская ночь,
Отзвенела ты черёмухой в степной провинции.
Боже мой!
Неужели пришла пора?
Неужель под душой так же падаешь, как под ношей?
А казалось... казалось ещё вчера...
Дорогие мои... дорогие... хор-рошие...
Пугачёв в поэме изображается смелым и талантливым человеком, он понимает обречённость бунта, но всё же идёт до конца.
В монологе Хлопуши с эпической силой звучит ещё один важный мотив поэмы - гнев народа, пафос народного освобождения, утверждается право народа на свободу:
Сумасшедшая, бешеная кровавая муть!
Что ты? Смерть? Иль исцеленье калекам?
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека.
Я три дня и три ночи искал ваш умёт,
Тучи с севера сыпались каменной грудой.
Слава ему! Пусть он далее не Пётр,
Чернь его любит за буйство и удаль.
Образность поэмы, её метафоричность некоторые исследователи соотносят с имажинизмом. Возможно, отрицать полностью этого нельзя, но, читая поэму, видишь, что образ у Есенина не самоцель, в поэме он носитель мысли и чувства, а поэма - живой организм, где всё взаимосвязано и целесообразно.
Для создания поэмы Есенин изучал множество исторических документов, она рождалась в диалоге с Пушкиным. Но главное в ней - не историческая основа. В «Пугачёве» поэт показал психологию русского крестьянина, которая ведёт к поражению, подчёркивая, что эту психологию не так просто изменить, как хотелось бы современным деятелям, ратующим за переделку «человеческого материала»:
Так и мы! Вросли ногами крови в избы,
Что нам первый ряд подкошенной травы?
Только лишь до нас не добрались бы,
Только нам бы,
Только б нашей
Не скосили, как ромашке, головы.
Но теперь как будто пробудились,
И берёзами заплаканный наш тракт Окружает, как туман от сырости,
Имя мёртвого Петра.
В трагедии Пугачёва - в его поражении - опровержение и современного взгляда на крестьянство: нет, крестьяне не «пробудились»: «Есть у сердца невзгоды и тайный страх / От кровавых раздоров и стонов. / Мы хотели б, как прежде, в родных хуторах / Слушать шум тополей и клёнов».
Поэт чувствует, что не может воспевать новое: оно кажется ему дисгармоничным. Поэтому так сильны становятся у Есенина мотивы ненужности теперь его поэзии; связывая себя с исчезающей деревней, он говорит и о неизбежности своего ухода.
Стихотворение «Я последний поэт деревни» не имеет сюжета, в нем не происходит никакого действия. Главное в стихотворении – внутренние ощущения лирического героя, предсказывающего свою судьбу.
Сильнее всего звучит тема смерти, гибели прежнего мира (и поэта этого мира – деревни – вместе с ним), пронизывающая все стихотворение. В первом четверостишии герой прощается со всем, что ему дорого, ловит последние мгновения перед наступлением нового (а это «скоро» произойдет, на что указывают эпитеты последний и прощальная ). Первая строфа – единственная, в которой глаголы стоят в настоящем времени; герой как бы живет настоящим (доживает), а в будущем ему нет места. Во втором четверостишии поэт, сравнивая себя с догорающей свечой, предсказывает свою скорую смерть (И луны часы деревянные // Прохрипят мой двенадцатый час). В третьей и четвертой строфах сталкиваются образы старой деревни и нового, приходящего ей на смену; нарастает отрицательное отношение к этому новому. В пятом – последнем – четверостишии продолжает звучать и усиливается тема смерти (панихидный пляс справляет ветер по старому миру); почти дословно повторяются слова из второй строфы (Скоро, скоро часы деревянные // Прохрипят мой двенадцатый час!) , но повторение звучит более резко и неожиданно – теперь это отдельное восклицательное предложение, к тому же после двух с половиной строф, где вообще не было лирического «я», повторяется дважды и слово скоро , которое отсылает к третьему четверостишию (скоро выйдет железный гость) , устанавливая прямую связь между наступлением нового, то есть гибелью старой деревни, и смертью поэта.
Слова последний поэт деревни можно понимать по-разному. Они могут значить «последний поэт в деревне», то есть последний из ее обитателей, кто ее воспевает и кому дорога именно уходящая старина, последний, кто жалеет о ее исчезновении; тогда дощатый мост и березы – конкретные признаки этой деревни. Но вероятнее, что слово деревня здесь имеет более общий смысл, превращаясь в некий символ: герой – последний поэт , воспевающий деревню, с приходом нового она утрачивает для него свою поэтичность.
В стихотворении сконцентрировано то, что ярче всего выражает красоту и поэзию деревни: дощатый мост , который скромен в песнях , кадящие листвой березы (которые часто сравниваются со свечками у Есенина; свеча действительно появляется, но в следующей строфе), злак овсяный, зарею пролитый; колосья-кони . Все это противопоставлено единственному образу железного гостя (видимо, подразумевается трактор), причем его чужеродность сразу подчеркивается: он назван «гостем», хотя именно он станет хозяином (о хозяине старом будут тужить). Сама деревня (в понимании последнего ее поэта) – это песня: мост поет, березы служат обедню; она наполнена различными звуками (ржаньем колосьев-коней) , тогда как железный гость зловеще молчит (и убивает эти песни ). Деревня полна жизни: живы мост, березы, пляшущий ветер, колосья. Грань между одушевленным и неодушевленным стирается: колосья-кони сливаются в одно, их ржанье может быть и звуком, издаваемым конями , и словом, образованным от рожь , ржаной ; ветер же, сосущий (и в других стихах Есенина встречается глагол сосать в переносном значении, например, в «Гой ты, Русь моя родная…»: только синь сосет глаза ) это ржанье , или разносит звук, или колышет ниву. Сам поэт деревни уподобляется свече из телесного воска . Ладони же гостя (то есть черная горсть ) – чужие , безжизненные (строка Не живые, чужие ладони делает чужое синонимом мертвого ), песни при нем не смогут именно жить ; кажется, что этот гость вообще уничтожит жизнь. (В письме Е.И. Лившиц Есенин писал: «Трогает меня… только грусть за уходящее милое родное звериное и незыблемая сила мертвого, механического».) С деревней связаны религиозные мотивы (обедня берез, панихидный пляс ветра, поэт – свеча ), машина же бездушна. Противопоставление видно и в цветовой символике: свеча догорает золотистым пламенем , поле названо голубым (в стихах Есенина вся Русь окрашивается в этот цвет: голубая Русь ), злак овсяный пролит зарею; железный гость черен. Однако будущее именно за ним: все остальное отходит в прошлое, сам поэт становится лишним в новой картине мира.
Смерть героя синонимична наступлению ночи: сама смерть – полночь, двенадцатый час , а возвещают ее луны часы деревянные , хотя часы эти не бьют, не звонят, но хрипят. Этот хрип и черный цвет смерти-ночи и горсти железного гостя – знаки наступающей в мире дисгармонии.
Эти образы тоже по-своему поэтичны. Герой утверждает: «… этим (курсив мой. – О.П. ) песням при вас не жить!» – но, возможно, появятся другие, новые песни. В стихотворении «По-осеннему кычет сова…» (примерно того же времени) Есенин говорит:
Без меня будут юноши петь, Не меня будут старцы слушать. Новый с поля придет поэт, В новом лес огласится свисте.
Но это предсказание возможности новой поэзии в новом мире не отменяет для лирического героя стихотворений Есенина трагичности совершающихся перемен: в этом новом мире поэту старой деревни места нет.
"Я последний поэт деревни…"
Мариенгофу
Я последний поэт деревни,
Скромен в песнях дощатый мост.
За прощальной стою обедней
Кадящих листвой берез.
Догорит золотистым пламенем
Из телесного воска свеча,
И луны часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час.
На тропу голубого поля
Скоро выйдет железный гость.
Злак овсяный, зарею пролитый,
Соберет его черная горсть.
Не живые, чужие ладони,
Этим песням при вас не жить!
Только будут колосья-кони
О хозяине старом тужить.
Будет ветер сосать их ржанье,
Панихидный справляя пляс.
Скоро, скоро часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час!
Читает А.Покровский
Есенин был убежден, что именно он является выразителем истинно русской песенной души, подлинной, "природной" России, и он сердито говорил Маяковскому, что Россия – его, а не Маяковского. Россия Есенина, так же как и Россия Тютчева, Блока, – это во многом поэтический миф (сюда уходит корнями и последующая трагедия лирического Есенина, не выдержавшего столкновения мечты и реальности). Для молодого Есенина крестьянская Россия – воплощение рая. Русь в ранних стихах Есенина празднична, лишена конфликтов, расписана под православный лубок, лирический герой ощущает себя в ней вполне безмятежно. Главное место в поэтическом мире Есенина занимают месяц, звезды, животные и птицы, деревенская изба, голубые поля... Природа у поэта священна и описывается часто в ранней поэзии как божественный храм.
Разлад в этот гармоничный мир внесла революция. В 1920 году Есенин пишет стихотворение "Я последний поэт деревни...", в котором собственная судьба поэта, его лирического героя изображается в неразрывной связи с судьбой его Родины, с судьбами его современников. Талант Есенина рожден деревенской, "деревянной" Россией, любовью Есенина к России. Но Русь уходила в прошлое, и это порождало трагическое мироощущение поэта. Поэт встречает гибель Руси как свою собственную.
Стихотворение "Я последний поэт деревни..." можно было бы принять за пейзажную зарисовку с натуры, но в Константинове, где было написано это знаменитое стихотворение, не было моста, через Оку переправлялись здесь на лодках.
"Я последний поэт деревни..." – это стихотворение-реквием, стихотворение-прощание. Поэт чувствует, что вековая гармония природы, природного космоса и человека уходит. Приближается чуждый древнему "деревянному" миру "железный гость" и, наверное, новые певцы нового времени. Они не будут больше воспевать дощатые мостики, зеленые березки и все то, что дорого сердцу поэта в его родном краю, в храме природы. Именно в этом природном храме, где можно совершать богослужение в любой час, и заказывает панихиду по всему, что ему дорого, лирический герой. Ключевые слова в этом стихотворении – "дощатый мост", "луны часы деревянные". В уходящем мире все было от природы, от древа (а не от железа): весь уклад жизни, вся уходящая крестьянская соприродная культура. Но "скромен в песнях дощатый мост", не по нему пойдут в будущее современные поэту люди. Они, как это ни горько сознавать автору стихотворения, пойдут иной дорогой, иным "мостом".
Поэт знает, что в новом мире ему не жить и не петь. Для него наступает последний час. Да и для "часов" тоже наступают последние сроки, они именно "прохрипят" двенадцатый час, для них это мучительно тяжело.
http://www.licey.net/lit/poet20/esenin
Я последний поэт деревни,
Скромен в песнях дощатый мост.
За прощальной стою обедней
Кадящих листвой берёз.
Догорит золотистым пламенем
Из телесного воска свеча,
И луны часы деревянные
На тропу голубого поля
Скоро выйдет железный гость.
Злак овсяный, зарёю пролитый,
Соберёт его чёрная горсть.
Не живые, чужие ладони,
Этим песням при вас не жить!
Только будут колосья-кони
О хозяине старом тужить.
Будет ветер сосать их ржанье,
Панихидный справляя пляс.
Скоро, скоро часы деревянные
Это стихотворение можно назвать эпитафией уходящему миру деревни – той, какой её знал и любил Сергей Есенин. Настроение, выраженное здесь поэтом, встречается во многих его стихах. Поэт связывал самого себя с исчезающей деревней. Он чувствовал, что не сможет воспевать новое время, потому что всё в нём кажется ему дисгармоничным.
Главный мотив стихотворения – собственная ненужность и неизбежность своего ухода. В стихотворении нет сюжета, в нём не происходит никаких действий. Главное здесь – только внутренние ощущения лирического героя.
Природа для Есенина всегда была священна – он часто изображал её как Храм. В ранней лирике он воспевал красоту природы, радость и полноту жизни, любви. Но в стихотворении «Я последний поэт деревни…» поэт как будто заказывает панихиду по прежнему миру, обречённому на умирание. А русская природа здесь – Храм, в котором и происходит эта воображаемая поминальная служба.
В первом четверостишии лирический герой прощается со всем, что ему дорого. Ключевые слова здесь подчёркнуты эпитетами: «последний поэт» и «прощальная обедня». Первая строфа стихотворения – единственная, в которой глаголы стоят в настоящем времени. Лирический герой ещё живёт настоящим (точнее доживает), но в будущем ему места нет.
Сильнее всего в стихотворении звучит тема смерти:
Догорит золотистым пламенем
Из телесного воска свеча,
И луны часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час.
Лирический герой сравнивает себя с догорающей свечой «из телесного воска» – то есть из судеб людей, сломленных и отвергнутых новым миром. Среди них и сам поэт. Он предсказывает свою смерть.
Часы не звонят, не бьют – они хрипят. Хрип этот – знак дисгармонии наступающего нового мира. Образ луны здесь тоже не случаен. Луна появляется только ночью, которая разделяет день уходящий и день наступающий, прошлое и будущее.
В третьей и четвёртой строфах сталкиваются образы старой деревни и «железного гостя», который выйдет «на тропу голубого поля» России, на её необъятные просторы. Но он не хозяин и не работник, а всего лишь «гость», хотя именно он вот-вот станет хозяином. У него «чёрная горсть», «не живые, чужие ладони». Как ярко отражают эти эпитеты настроение поэта! Он уверен, что природа осиротеет:
Только будут колосья-кони
О хозяине старом тужить.
«Железный гость» – многозначный образ. Это, в первую очередь, конечно, трактор, комбайн и любая другая техника. Но это и противостоящий деревне город, и вообще новый мир. Есенин писал: «Трогает меня… только грусть за уходящее, милое, родное, звериное и незыблемая сила мёртвого, механического». Но не только поэт скорбит о прошлом. Природа в таком же смятении. А Есенин всегда выражал своё мироощущение через природу – это одна из самых ярких особенностей его поэзии. Лирический герой говорит о себе:
За прощальной стою обедней
Кадящих листвой берёз.
Берёза – один из любимых образов Есенина. Но раньше поэт любовался берёзкой: «О, тонкая берёзка, что загляделась в пруд?» А в этом стихотворении берёзы «кадят», то есть разбрасывают свою листву. Это происходит осенью. А осень – символ умирания природы.
С деревней автор связывает религиозные мотивы и образы: обедня берёз, поэт-свеча, панихидный пляс ветра. Цветовые эпитеты тоже расставляют свои акценты: свеча догорает золотистым пламенем, поле названо голубым (в творчестве Есенина есть образ – «голубая Русь»), «злак овсяный» окрашен цветом зари, только «железный гость» чёрен. Но будущее за ним: всё привычное и милое, и сам поэт, становятся лишним в новом мире.
В последней строфе мотив смерти усиливается – почти дословно повторяются слова второй строфы:
Скоро, скоро часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час!
Но это утверждение звучит гораздо увереннее – теперь это уже восклицательное предложение, оно звучит как приговор. Поэт знает, что в новом мире ему не жить и не петь.
Стихотворение посвящено другу Есенина, Анатолию Борисовичу Мариенгофу – поэту, одному из основателей и теоретиков имажинизма.
